Волк неторопливо убрал лапу. Не помня себя, Хома медленно поднялся с земли, оставив в грязи сапоги и мешок. Зверь не сводил с него глаз, словно удерживая своей волей, и медленно пошел в сторону кустов. Как завороженный Хома следовал за ним, не осознавая, как это глупо, ведь волк мог наброситься на него в любую секунду и растерзать. Странным образом Хома чувствовал, что этого не произойдет. Он словно стал с волком заодно и, непонятно почему, он наконец-то ощущал спокойствие.

Так шли они какое-то время, Хома не знал, как долго. Туман, царивший снаружи, как будто бы забрался и к нему в голову, лишив его чувств. Он мог только идти за раненым, хромающим волком. Куда угодно. Сколько угодно.

Сквозь туман забрезжил рассвет. Послышался крик петуха. Волк остановился и, вильнув хвостом, нырнул в кусты, оставив немого Хому стоять на пригорке перед виднеющейся впереди тропинкой к хутору.

Когда зверь исчез, Хома почувствовал странную пустоту. Десять минут простоял парень неподвижно, оборотившись на густые заросли, в которых скрылся зверь.

И вдруг, шумно вздохнув, схватился за бока, задрожал. Грудь Хомы окатило морозом. Он снова почувствовал боль израненных ног, холод мокрой одежды. И страх.

Решив, что зверь может вернуться, бурсак попятился. Его нога соскользнула, и он рухнул с пригорка. Путаясь в одежде, он безвольно катился вниз, махая на лету руками, пока не уперся во что-то мягкое.

Перекатившись через то, что его остановило, Хома забарахтался, забился, пытаясь подняться. Вскинув руки, он заметил, что они были густо вымазаны кровью, как и одежда, как и трава вокруг него. Испуганно закричав, Хома стал щупать живот и горло, чтобы понять, откуда течет кровь. Но наконец осознал, что она не его.

– Что же это? – вскрикнул ошалевший бурсак и завертелся волчком.– Чья же это…

Он увидел неподалеку жуткую картину. Светловолосый худой парубок неподвижно лежал в мятой траве, широко раскинув белые руки. Поляна была похожа на бойню: поломанные кусты и взрыхленная земля были щедро залиты кровью.

Охнув, бурсак поднялся и осторожно приблизился к парубку. Глаза мальчика были закрыты. Нагое тело и лицо покрывали царапины, следы от укусов и неглубокие рваные раны.

Упав на колени, Хома заглянул в его бледное личико. Светлые ресницы подрагивали, ноздри шевелились, грудь с тощими ребрами медленно и тяжело вздымалась. Парубок был жив.

Склонившись, бурсак бережно просунул дрожащие руки ему под спину и колени. Мальчик мотнул головою, тихонько замычал, не открывая глаз, и снова затих. Осторожно подняв парубка, который оказался легким как перышко, Хома побежал к виднеющемуся впереди хутору, в надежде, что еще не слишком поздно.

Хутор был большой и раскинулся широко. Постепенно разрастаясь, хата за хатой, он все больше заполнялся пришлыми козаками да местными холопами, так что назывался он хутором скорее по привычке, больше походя на маленькое село. Кроме того, обнесен он был таким добротным забором, что Хома подумал: хутор больше был похож на неприступную крепость. По всему периметру были расставлены дозорные вышки с вооруженными козаками внутри. Бережно прижимая к себе истерзанного мальчика, Хома оглядел широкие ворота, гостеприимно распахнутые настежь. В искренности гостеприимства хуторян можно было усомниться, уж больно пристально за воротами следили козаки.

С ближайшей дозорной вышки на бурсака настороженно косился хмурый усталый парень, как бы между прочим сжимающий ружье.

«Война у них, что ли?» – Хома помялся у ворот, но опасаясь за раненого мальчика, который застыл у него на руках, робко вошел.

Хома сразу догадался, что на хуторе произошла беда: уж больно хмуры и задумчивы были дворовые, починяющие рухнувшую стену хаты слева от ворот. Ни смеха, ни веселых разговоров.

Присмотревшись, Хома увидел следы разрушения. Помимо покосившейся хаты, которую словно подрубил великан, посредине, прямо перед воротами, валялась перевернутая телега, разбитая в щепки. Здоровенные бревна внутренней части забора выглядели так, будто их смяли.

«Ураган разве был? – подумал Хома, с тревогой разглядывая хутор.– Или и вправду война?»

Продолжая нерешительно стоять, бурсак мог наблюдать за трудившимися людьми, незамеченный никем, кроме смотровых, которые не двигались со своих мест.

– Недобрый знак,– прошептал он и задумался о том страшном женском крике, что услышал накануне.

Парубок на руках у бурсака застонал, нахмурив золотистые брови. Казалось, мальчик крепко спит, а проснувшись, засмеется, вскочит и побежит. Только кровавые раны на боках подсказывали Хоме, что это не так. Склонившись к мальчику, он постарался отогнать от себя дурные мысли и прошел в глубь хутора.

Неприветливо поглядев на него, два козака, старый и молодой, поблескивая саблями на поясе, подошли ближе. Разглядев лицо мальчика, они побелели от ужаса и замерли, преградив Хоме путь.

Растрепанная некрасивая баба с сальными волосами, которая остервенело терла угол хаты, тотчас подбежала к ним и прикрыла рот руками.

– Это ж паныч! – она попятилась от Хомы.– Фитиль, что с ним? – баба приблизилась к старому коза-ку, лицо которого было таким морщинистым и суровым, что походило на обветренный столетний камень.

Козак ничего не ответил, вперившись горящими ненавистью глазами в незнакомца. Глянув на старшего товарища, молодой румяный козак тоже неодобрительно поглядел на Хому.

– Шо ж вы стоите?! – Баба схватила их за рукава.– Пан… пан Авдотий! Он… он шо, мертв?!

– Я думаю, жив,– испуганно пробормотал Хома, глядя на несчастного парубка. Новость о том, что это панский сын, здорово напугала его.– Помогите скорее,– попросил он.

Баба заголосила на весь хутор и тотчас со всех сторон налетели дворовые девки и козачки. Осторожно принимая из Хоминых рук израненного нагого парубка, они, охая и причитая, понесли его прочь.

– К Вере его! – удаляясь, шептали они друг другу.– Только она поможет! Скорее, к Вере!

Когда они скрылись за хатами, козаки подступили к парню.

– Что произошло? – положив морщинистую руку на рукоять сабли, Фитиль недобро взглянул на Хому.– Кто таков?

Парень так растерялся от волнения, что стал разом отвечать на оба вопроса:

– Та ничего! Я… я бурсак из семинарии. Прибыл на кондицию, обучать сыновей вашего пана.

– Ты должен был прибыть вчера,– Фитиль недоверчиво прищурился.

– Немного припозднился,– Хома слегка попятился.– Путь был тяжелый…

– А что случилось с панычом Авдотием? – вмешался молодой козак.– Это ты его так?

Фитиль остановил его, взмахнув обветренной рукою, и с презрением поглядел на Хому:

– Как ты сумел выкрасть мальчика?!

– Да что вы! – парень замотал головою.– Господь с вами! Не крал я никого! Заплутал я, понимаете? – сняв шапку, бурсак сделал жалостливую мину.– Да еще и прихворнул. Еле отыскал ваш хутор. Когда подходил, смотрю, мальчик лежит на поляне. И вокруг все в крови. Ну, я его подхватил и скорее сюда.